Читаем без скачивания Медные монеты даруют миру покой [огрызок, 93 главы из ???] - Mu Su Li
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
К тому же ростом Лу Няньци был меньше обычного человека и шёл на несколько ступеней ниже, потому никак не мог взглянуть выше спины и плеч и увидеть тот участок.
Как и предупреждал Цзян Шинин, этот путь к гробнице, видимо, изнутри весь был покрыт соком дерева анчар, и чем сильнее они приближались к выходу наружу, тем отчётливее становился запах.
— Пришли. — Будучи впереди всех, Лу Шицзю остановился на верхней ступени и сказал спиной к остальным: — Это такой же проход к гробнице, как и предыдущий, и это последний отрезок пути. Хотя я так и не прошёл его до конца, но полагаю, что если открыть каменную дверь и здесь, то можно будет выбраться.
«Хотя я так и не прошёл его до конца…»
На первый взгляд в этих словах, пожалуй, нет ничего особенного, однако, если как следует поразмыслить, можно понять, что что-то не так: раз он уже дошёл сюда и увидел каменную дверь, так почему просто не отправился в самый конец и не вышел сразу?
Старик Лю последовал за Лу Шицзю и тоже встал на вершине ступеней; с места Сюаньминя можно было увидеть половину его лица и заметить, что он, будто закаменев, пристально смотрит в некую точку, расположенную на пути к гробнице дальше, а сам выглядит крайне отстранённым и рассеянным.
Лу Шицзю не сделал нового шага вперёд, а обернулся и спокойно посмотрел на Няньци позади.
— Зачем уставился на меня? Всё равно только ци и видишь, а лица рассмотреть не можешь, — Лу Няньци прекратил идти, голос его был сиплым и по неизвестной причине невыразимым образом несколько… дрожал, словно от горестных переживаний, что невозможно подавить, и ужаса. — Не смотри. Почему не идёшь, зачем встал здесь? Если есть что сказать, так скажешь, когда выйдем, я не хочу слушать твою болтовню сейчас.
Шицзю произнёс безразлично:
— Я могу рассмотреть твоё лицо, просто не очень чётко.
Он попросту опустил вторую половину сказанного Няньци, склонил голову и вынул из-за пазухи ветки, которые всегда использовал сам; красный шнур, что связывал их вместе, уже несколько выцвел, и хоть неизвестно, как много лет ими пользовались, на них не было и следа изношенности, так что они определённо были хорошей вещью.
— Возьми эту штуку для фуцзи[67], — сказал Шицзю и передал ветки Няньци.
Няньци нахмурился и немного отступился, снова опустил взгляд, уставившись под ноги, а когда заговорил, в интонации его слышалось невысказанное волнение:
— Не хочу я, сам неси! С чего вдруг я буду нести твои вещи… Ты слишком много говоришь, хватит, только путь преграждаешь. Сейчас же ступай вперёд, чего ради стоять без толку?!
Шицзю вдруг приподнял уголки рта и слабо улыбнулся:
— Я не пойду.
За годы, что двое братьев жили, поддерживая друг друга, это, вероятно, был один из очень редких случаев, когда Лу Шицзю улыбался, однако же Лу Няньци не увидел этого. Опустив взгляд, хмуря брови и не смотря на Шицзю, он выпалил слово за словом на одном дыхании:
— Что значит — ты не пойдёшь? Не будь таким безрассудным…
Когда он снова поднял взгляд, кожа вокруг его глаз уже покраснела, и пока говорил, он в то же время не удержался и вытянул руку, с силой толкая Шицзю:
— Почему ты… идём!
Свет от огня в руках Сюаньминя как раз удачно отражался от лица Лу Шицзю, и теперь стало видно, что в его изначально предельно бледном лице произошло несколько незначительных перемен: в верхней зоне[68] прибавились блёклые отметины, как будто вырастали ещё смутно различимые новые родинки, что рассыпались аккурат по мингуну[69], точно такие же, как были на лбу Лу Няньци.
— Я определённо могу коснуться тебя, так почему же ты не пойдёшь? — глаза Лу Няньци были красными, он вытягивал шею, чтобы смотреть на Шицзю, и говорил сквозь сжимавшие горло всхлипы, которых уже не мог сдержать. Он мысленно повторил эти слова ещё несколько раз и, похоже, убедил себя: — Вот видишь, я могу схватить тебя за руку, очевидно, что ты нисколько не отличаешься от обычных людей. Разве не… разве не говорят, что до призраков нельзя дотронуться…
Упрямый по характеру, он непреклонно всмотрелся в Лу Шицзю, однако обнаружил, что перед глазами у него всё плывёт, даже облик Лу Шицзю размыт. Он шмыгнул носом, потёр глаза рукой — так, что она вся в итоге оказалась мокрой. И тем не менее, когда снова поднял голову, он всё ещё видел нечётко.
— Не надо тереть, — Лу Шицзю едва слышно вздохнул, попросту запихнул ветки, что держал, Няньци за пазуху и потянул его за руку, вынуждая сделать ещё несколько шагов вверх.
Чем больше он говорил не тереть, тем ожесточённее тёр Лу Няньци; в итоге он закрыл глаза тыльной стороной рук и встал там, не двигаясь с места.
Рядом отреагировал старик Лю: он медленно прошёл немного вперёд и наклонился у стены. Вскоре он вернулся обратно к лестнице с некой вещью в руках и так же настойчиво отдал её Лу Няньци.
— Это кошель дядюшки Лю, внутри деньги, что он получил за последние дни на лодке, и ещё немного лекарственных семян, собранных на острове, возьми это и отдай тётушке Лю, с ними её головные боли станут не такими невыносимыми, — объяснил Лу Шицзю вместо старика Лю, помолчал недолго и снова заговорил: — Мне нечего тебе дать…
Он поднял руку и накрыл макушку Няньци:
— Я собираюсь отыскать папу, с этих пор не забывай в Цинмин и Чжунъюань[70] сжигать для нас обоих немного бумаги, только если будешь жечь, получишь благословение на долголетие в радости и полный дом детей и внуков.
Договорив, он трижды легонько похлопал его по голове и убрал руку.
Только лишь Лу Няньци ощутил, как чувство прохлады на его макушке рассеялось, и на душе у него тут же стало вдруг совершенно пусто. Он торопливо вытер слёзы, поднял взгляд, чтобы найти, но обнаружил, что перед глазами у него по-прежнему плывёт.
На миг он смог смутно, словно сквозь туманную дымку, различить, что происходит в темноте, и обнаружил, что прежде стоявшие прямо у него перед глазами Лу Шицзю и старик Лю в момент безмолвия исчезли без единого следа. Он снова вытер лившиеся ручьём слёзы и
